Тэд врывается в заряженный ненавистью воздух, как атомный ледокол разрывает льдины. Лицо Дэниэла частично скрывается за ярким ирокезом, и Карен ощущает, как становится чуть легче дышать. Нет, ей всё ещё хочется перегрызть ублюдку глотку, но ощущение, что в случае чего Морган ей в этом поможет делает её уверенее, тверже. Она больше не стоит со своим главным кошмаром один на один. Более того,у Тэда такое лицо, словно ей достаточно сказать «давай», и он сам порвет мерзкого мужлана на много маленьких профессоров.
Она впервые, кажется, видит его таким. Ей это нравится.

Когда в последний раз тебя кто-нибудь защищал? В прошлой жизни?
У Дэниэла меняется лицо. Он не может удержать его: злость и досада проступают на нем, как проступает вода на брошенной сверху тряпке. Он уязвлен ещё сильнее. Она не просто оправилась. Она сильнее его, и она не одна. Между Карен, рыдающей в темной комнате, и Карен, которая стоит здесь в компании Тэда Моргана — пропасть в тысячу шагов. И Дэниэл смотрит на неё с другой стороны.

Она подхватывает Моргана под локоть, и внезапно осознает, что рука у неё дрожит. Они скрываются вовремя, выходят из зала в коридор. Она отпускает его, пытается собраться. Организм реагирует на стресс с запозданием, выдавая реакцию, которую Карен с таким трудом держала внутри. Она понимает, что ещё минута, и колотить будет её всё.

Она принимает бокал, выпивает сок залпом, не чувствуя вкуса. Оставляет его на каком-то столике, который подворачивается под руку. Ей нельзя сейчас за руль.

— Сядешь за руль? — спрашивает она, и сама удивляется, как странно и глухо звучит её голос.

Прошлое скалит зубы, вылезая из темноты. Можно забить свои чувства в самый крепкий ящик и закопать как можно глубже, но это бомба замедленного действия. И, кажется, у её бомбы выходит таймер. Карен стучит каблуками по полу с яростью, словно забивает их Дэниэлу в лицо.
На улице прохладно. Карен забыла забрать пальто, но ей всё равно. Можно сказать, что её колотит от холода. Она достает из сумочки сигареты, затягивается. Дым наполняет легкие, но не успокаивает. Её ничего не успокаивает. Прорванная плотина пропускает волны эмоций, сбивающих с ног.
Вот и вся твоя сила, Карен Хатчинсон. Сломалась от пары фраз.

Кто-то очень ненавидел Бэтмена.
Потому что когда видишь перед собой жалкую безногую тушу, проведшую бог знает сколько лет в полной темноте, с атрофированными мышцами и ногами, безволосую, совершенно бледную и, скорее всего, сошедшую с ума, то понимаешь, что он прошел не просто ад, а нечто куда страшнее. В аду хоть над тобой издеваются, тыкают под ребро вилами время от времени, а то, что испытал человек перед ней, было абсолютное ничего, худшее, что могло произойти с кем бы то ни было. Она видела многое в своей жизни, но это... это впервые вызвало в ней страх.
— Закрой глаза, отец. Ты провел слишком много времени в темноте, к свету придется снова привыкать.
Брюс Уэйн собственной персоной — вернее, его блеклое подобие, ни на что не похожий на того плейбоя-миллиардера-филантропа, что мелькал по телевизорам то тут, то там. Но (вы назовете это "дочиным сердцем") она знала, что то была фальшивка, в то время как сейчас она смотрела на потрепанный оригинал. Да и не в "родственной связи" было только дело, она хорошо знала про Брюса Уэйна, и раз Бэтмен "погиб", а он был жив, то легко было сложить два и два.
— Это должно помочь. Ответы потом — если только ты ещё не сошел с ума.

Она была одна всю свою жизнь. Рожденная не от любви, а из-за холодного расчета, получившая имя "Афанасия", что на греческом значило "бессмертная", она много раз доказывало это, с детских лет выходя из ситуаций, где 99 процентов погибали. Нежеланная для своих родственников, ведь те хотели мальчика, наследника, но все равно хранившая слишком много качественных генов, существовала как "запасной вариант".  Талия любила её своеобразной любовью, потому что Демоны не могли любить по-нормальному, дед предпочитал не замечать её существования, а все остальные родственники попросту не знали про её наличие — полезный "козырь". Которым так и не воспользовались, даже когда младший брат Дэмиен предал Лигу и встал под знамени отца; даже когда Бэтмен пропал и Красный Колпак объявил крестовый поход против Лиги, вырезав их под корень.
Она была одна в Готэме. Это была не жажда мести, что привела её в логово Магистрата, одной из самых сильнейших организаций на планете, нет, Талия и Ра'с знали риски и знали, что когда-нибудь проиграют в этой игре по "спасению мира" от человечества, нет смысла мстить Тодду за то, что его грубые методы оказались эффективными. Желание найти родственников? Может быть — но приемные дети отца были для неё никем, а Дэмиан после смерти Бэтмена пропал, и Афанасия прекрасно понимала, что в этом был замешан Магистрат. Чувство справедливости — определенно. Ослепленные ложью, никто не понимал, что скрывает за собой эта новоявленная организация, устанавливавшая новый мировой порядок. Конечно, она не отрицала того хорошего, что они делали, но что-то, возможно, унаследованное от отца, не давала ей покоя, мучило подозрениями, что дело тут нечисто.
Она могла бы жить спокойно, завести семью где-нибудь в тихом уголке мира, и никогда не браться за оружие, умерев в окружении детей и внуков с правнуками.
Но так уж случилось, что кровь и Демона, и Летучей Мыши заставляло её предпочесть бесславную смерть от злодеев, чем счастливый конец.

Стимуляторы, что Афанасия вколола в отца, должны были привести его хотя бы немножечко в чувство. Она брала их для себя, чтобы, в случае ранений, продолжать сражаться в полную силу — или убегать в полную силу, не смотря на боль. Конечно, она не вколола в него все, только три ампулы из семи, — кто знал, вдруг его сердце могло попросту не выдержать возвращение нечеловеческих нагрузок, которыми он любил баловаться в прежней жизни. Затем в ход пошел сканер — подтвердить догадки девушки, а также проверить, не вшили ли в него следящие устройства.
Заморгала тревога — неудивительно, ведь Уэйна охраняли куда лучше, чем самого Дарксайда. Чтобы попасть сюда, ей пришлось убить пол-года на подготовку, изучить все наизусть от чертежей до биографий охранников; а до этого ушло два года на внедрение в сам Магистрат.
БУМ.
БУМ.
БУМ.
Гремело в здании этой тюрьмы на одного человека. Гремело в самом городе, рассредотачивая силы Магистрата, что могли явиться на подмогу, на всякие заброшенные объекты вроде "Эйс Химикал". Гремело у неё в висках от напряжения. Найти здесь Брюса было слишком неожиданно, что Афанасия терпеть не могла. Она ожидала или банального криптонца, или пустышку, что заманивала в ловушку, но точно не это.
Она просто не знала, что с ним делать.
— Стоять на мес... — один из охранников забежал внутрь, но задел ногой растяжку — и заранее заготовленная ловушка сработала, подняв его к потолку. Хлопок — и собранные в кучу огнетушители взорвались, заливая помещение пеной, которая перемешивалась с дымом от дымовой шашки, делая тепловизоры совершенно бесполезными.
— Идем. — она удержалась от "отца", потому что нельзя было оставлять никаких следов. Совершенно никаких. — Нам пора.
Тащить Брюса, пускай и изрядно похудевшего, было самоубийством, но план побега уже был подготовлен давно — ведь в чем смысл проникать на суперзащищенный объект, если не сможешь из него тут же сбежать? А как мгновенно сбежать в мире супергероев, богов и дьяволов? Правильно, телепортация. У Лиги Справедливости был личный телепорт, но он наверняка отслеживался Магистратом, так что его взлом был не вариантом. Бум-тубы, к сожалению, были слишком роскошным удовольствием, поэтому пришлось обратиться к варианту подешевле, за два миллиона долларов — почти две трети сбережений самой Афанасии.
Небольшое зеркало двадцать пять на двадцать пять она достала из рюкзачка и постучала по нему. Раз. Два. Третий отдался рябью по поверхности — и схватив Уэйна, она впихнула его прямо в зеркало, а затем нырнула вслед за ним. Невероятное измерение серого цвета с различными "окошками" — квадратные, треугольные, круглые и тому подобное, зеркала всего мира — встретило их, вместе с человеком в зелено-оранжевом костюме.
— Боже, ну и видок у мужика. — Скаддера передернуло от взгляда на Бэтмена, но, как истинный джентельмен, он помог Афанасии тащить его. — Что с ним случилось?
— Что-то похуже ада, — Афанасии самой было страшно. Если она когда-нибудь попадется, то ей могли устроить то же самое. Возможно, Дэмиана также держали где-нибудь в полном небытие. — Меньше вопросов.
— Ай-яй, мэм, слушаюсь.   
Они прошли через круглое зеркало и оказались в кабинете директора металлургического завода в Бхилаи, Индия, — а в это мгновение механизм, закрепленный на обратной стороне зеркальца, через которое они с отцом сбежали, дизентегрирует объект. Затем следует за Миррор Мастером. Прыжок — чей-то дом в Патхумтани, Таиланд.  Прыжок — квартира в девятиэтажном доме в Нурсултане, Казахстан. Прыжок — Минск, Беларусь. Прыжок, прыжок, прыжок...
— Приятно иметь с вами дело. — схватив сумку с приготовленными деньгами, Скаддер нырнул в зеркало. — Понадоблюсь — знаете, как меня найти.

Верхнеудинск, Россия. Глубинка мира, один из маленьких городков на сорок тысяч с агонизирующими промышленностью и инфраструктурой, где нет зданий выше пяти этажей, и где не удивятся новым лицам, особенно если это неприглядная девушка, ухаживающая за отцом-инвалидом. Афанасия наткнулась на этот город, когда проходила свой путь по поиску мастеров боевых искусств, и купила небольшой домик здесь, как одно из многочисленных убежищ по всему миру — и даже не думала, что оно когда-нибудь, но пригодится. Сейчас им с Брюсом необходимо затаиться, Уэйну к тому же надо было восстановиться после длительного пребывания в плену, и было опасно оставаться не просто в Готэме, но и самих Штатах.
Уйдет много времени, прежде чем она вернется в Готэм — если вообще вернется.

Состояние, в котором пребывали книжные полки в гостиной, должно было заставить миссис Джонсон устыдиться, но её, кажется, не волновали подобного рода мелочи. Поначалу её можно было принять за ценительницу искусств, но ровно до тех пор, пока она не открывала свой наполовину беззубый рот или не начинала смеяться. Когда же это происходило, магия, навеянная её скупостью на разговоры и богатым, хоть и потрепанным временем домом, тут же рассеивалась. На самом деле она была простушкой, в своё время удачно выскочившей замуж – только и всего. Может быть оттого, что внешностью ей удалось его обмануть, Мартин испытывал к этой женщине нешуточную неприязнь, а ведь достойна она была разве что снисхождения.

Рука миссис Джонсон лежала на голове большого пса. Когда они с Бетани заселялись, пёс вышел поприветствовать их и приличия ради Мартину пришлось поинтересоваться его кличкой. Кто же знал, что это было лишнее. Какой скудной фантазией нужно обладать, чтобы назвать животное своей же фамилией?

Но, может, он был единственным, кто считал так. Или Бетани снова пыталась вывести его из себя – в последнее время это с ней случалось всё чаще. Теперь и она ошивалась около пса, почти лежала на нём, заключив его широкую шею в объятия. Мартина захлестнуло тошнотой, когда он представил, как их комната провоняет мокрой собачьей шкурой и въедчивым запахом нафталина. Были бы у них лишние средства, он бы не пожалел их, чтобы снять ещё одну. А не окажись другой свободной комнаты – готов был ночевать на чердаке.

Мартин терпеть не мог собак.

- О, вам бы понравилось в наших краях в начале осени, - заявила миссис Джонсон. Воздух, просачиваясь сквозь дыры в её зубах, придал её голосу неприятную схожесть со свистом. – Здешние леса просто чудо.

- Как жаль, что мы не приехали раньше. Опоздали ведь всего на месяц, – Бетани мечтательно вздохнула. – В это время всегда так дождливо?

На секунду-другую Мартину показалось, что Бетани задала этот вопрос только для того, чтобы напомнить, как он шлёпнулся оземь в своём любимом пальто, поскользнувшись на мокрых ступенях. Но, похоже, в этот вечер настроение Бетани было не настолько зловредным – за всё это время она даже не посмотрела на него ни разу. Мартин был бы не против, проведи она ночь прямо в гостиной, в обнимку с новым четвероногим другом. Но вряд ли стоило всерьёз рассчитывать на такой подарок судьбы.

- Почти всегда, милая, - миссис Джонсон улыбнулась ещё шире. – Вы, наверное, не любите такую мрачную погоду?

Сколько ещё они собирались обсуждать природные красоты и превратности местной погоды? Мартин закрыл книгу – захлопнул, вернее сказать, и три пары глаз, включая собачьи, уставились на него.

- Прошу меня извинить, - учтивость требовала от Мартина хотя бы попытаться натянуть улыбку на рот, но этот день слишком измотал его, чтобы он нашёл в себе силы заботиться о подобных вещах. Ему пришлось придержать очки, сползающие с переносицы – что же, этот жест хотя бы отчасти спрятал от остальных его лицо.

- Должно быть, мы совсем вам надоели своими глупыми женскими разговорами, - миссис Джонсон шутила, не представляя даже, насколько близка она была к истине.

- Что вы, миссис Джонсон, - ничего иного, кроме как кривить душой Мартину не оставалось. – Чтение в этих очках – сущая пытка, мне пора дать глазам отдохнуть. Уверен, Бетани не позволит вам заскучать.

Хоть его уход и был больше похож на бегство, Мартина это почти не беспокоило. Даже если бы он остался, Бетани нашла бы сотню других поводов портить ему кровь. А что до миссис Джонсон, то они не были первыми или последними её постояльцами. Скольких из них она помнила? Сколькие из них были с ней по-настоящему вежливы?

Пёс по кличке Джонсон залаял Мартину вслед, едва он вышел за порог гостиной. Ей-богу, Мартин готов был его ударить.

с телефона кидать - гемор!

С божьей помощью я, однажды, напишу что-то, за что мне не будет стыдно.